Дорогой читатель, мы хотим сделать наши электронные книги ещё лучше!

Всего за 5 минут Вы можете помочь нам в этом, ответив на вопросы здесь.

ЗНАКОМЬТЕСЬ...

Illustrated by Quentin Blake

PUFFIN

Роальд Даль

ROALD DAHL

МАТИЛЬДА

Перевод с английского Елены Суриц

Иллюстрации Квентина Блейка

Москва
Самокат

Информация
от издательства

Художественное электронное издание

Серия «Роальд Даль. Фабрика сказок»

Для младшего и среднего школьного возраста

В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 12+

Матильда — маленький гений, однако родители считают ее «буквально болячкой», а школьная директриса постоянно над ней издевается. Но правда в том, что все они глупцы и им нет дела ни до кого, кроме себя… И Матильда решает их проучить.

Благодаря замечательному уму и скромности Матильды в школе у нее очень скоро появляются друзья, в числе которых — ее учительница, милейшая мисс Ласкин, и одноклассники, и они не дадут друг друга в обиду!

Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с письменного согласия издательства.

Для Майкла и Люси

Новый дом

В тот же день по городку расползлись слухи о том, что директриса, оправившись от обморока, вышла из школьного здания боевым шагом, но с перекошенным, бледным лицом.

На следующее утро она в школу не явилась. Во время большой перемены мистер Трилби, помощник директора, позвонил ей домой — спросить, не заболела ли она. Никто не взял трубку.

После уроков мистер Трилби решил как следует во всём разобраться и пошёл к дому, где жила мисс Таррамбах, — он стоял на самом краю городка, в леске за холмами, прелестный небольшой домик из красного кирпича, известный в округе как Красный дом.

Мистер Трилби позвонил в дверь. Никакого ответа.

Он громко постучал. Никакого ответа.

Он закричал во всё горло:

— Есть кто-нибудь?

Никакого ответа.

Мистер Трилби толкнул дверь и, к своему удивлению, обнаружил, что она не заперта. Тогда он вошёл.

В доме стояла мёртвая тишина, не было души, но вся мебель, все предметы были на своих местах.

Мистер Трилби поднялся по лестнице в хозяйскую спальню. Здесь тоже с виду всё было в порядке — но так казалось только до тех пор, пока мистер Трилби не стал открывать один за другим все шкафы и выдвигать все ящички. Ни одежды, ни белья, ни обуви — ничего. В шкафах и ящичках было совершенно пусто.

«Смылась», — сказал сам себе мистер Трилби и отправился извещать членов правления школы о том, что директриса, по всей видимости, исчезла.

На другое утро мисс Ласкин получила по почте письмо из местной адвокатской конторы с известием о том, что завещание покойного мистера Ласкина вдруг нашлось самым таинственным и непостижимым образом. Причём, согласно этому завещанию, сразу же после кончины отца мисс Ласкин на самом деле стала законной, полноправной владелицей недвижимости на краю городка, известной как Красный дом, которым до последнего времени распоряжалась мисс Агата Таррамбах. Кроме того, все сбережения мистера Ласкина, к счастью, до сих пор хранящиеся в банке, согласно последней воле покойного целиком и полностью переходят к его дочери. В конце письма указывалось, что, если мисс Ласкин сможет в ближайшее время зайти в контору, недвижимость и деньги будут безотлагательно переведены на её имя.

Так мисс Ласкин и сделала, и уже через две недели она перебралась в Красный дом, где прошли её ранние годы и где, к счастью, по-прежнему стояла с детства знакомая мебель и висели знакомые картины. С тех пор Матильда каждый день после уроков была желанным гостем в Красном доме, и между учительницей и маленькой девочкой крепла самая настоящая дружба.

А в школе меж тем тоже произошли значительные преобразования. Как-только стало окончательно ясно, что мисс Таррамбах навсегда исчезла со сцены, вместо неё директором был назначен достойнейший мистер Трилби. И Матильду сразу же, в срочном порядке, перевели в старший класс, где мисс Плимсол очень скоро убедилась в том, что рассказы мисс Ласкин о неслыханных способностях Матильды ничуточки не грешат против истины.

Как-то вечерком, несколько недель спустя, мисс Ласкин с Матильдой, по обыкновению, чаёвничали в Красном доме, и вдруг Матильда сказала:

— Со мной случилась странная вещь, мисс Ласкин.

— А ну, расскажи, — попросила мисс Ласкин.

— Сегодня утром, — начала Матильда, — я решила что-нибудь подвигать глазами, просто так, шутки ради, и ничего у меня не получилось. Даже жарко глазам не стало, — прибавила она. — Сила ушла. По-моему, я окончательно её утратила.

Мисс Ласкин аккуратно намазала кусок чёрного хлеба маслом, потом подбавила клубничного варенья.

— Я так и думала, что произойдёт нечто подобное, — сказала она.

— Думали? А почему? — удивилась Матильда.

— Ну-смотри, — сказала мисс Ласкин, — это всего лишь догадка. Но вот как я рассуждаю. Пока ты была в моем классе, делать тебе было ну абсолютно нечего, вообще не к чему себя приложить. Твой удивительный ум просто маялся от безделья. Он кипел и бурлил, как безумный, у тебя в голове. Могучая энергия, запертая там, внутри, не находила выхода, вот ты и выпускала эту энергию из глаз и передвигала предметы. Теперь всё изменилось. Теперь ты в старшем классе, тебе приходится соревноваться с детьми, которые более чем вдвое тебя старше, так что все твои силы там же, в классе, и тратятся. Твой мозг впервые занят, он работает, трудится, а что может быть лучше? Это всего лишь теория, правда, и, возможно, глупая, но мне лично кажется, что она недалека от истины.

— А я даже рада, что так получилось, — сказала Матильда. — Ну что тут хорошего — всю жизнь творить чудеса?

— Ты и так достаточно сделала, — сказала мисс Ласкин. — До сих пор просто поверить не могу, что ты всё так замечательно для меня устроила.

Матильда, уютно примостившись на высоком стуле у кухонного стола, медленно жевала свой хлеб с вареньем. Как прекрасны были эти чаепития у мисс Ласкин! Наконец-то Матильда наслаждалась жизнью, и всё было так хорошо, и они с мисс Ласкин разговаривали более или менее на равных.

— А вот вы знали, например, — спросила вдруг Матильда, — что сердце мыши отбивает шестьсот пятьдесят ударов в минуту?

— Не знала, — улыбнулась мисс Ласкин. — Поразительно, просто восхитительно. А где ты это вычитала?

— В библиотеке, в одной книжке, — сказала Матильда. — То есть оно бьётся настолько быстро, что невозможно расслышать отдельные удары. Получается, наверно, просто такой гул.

— Да, наверно, — согласилась мисс Ласкин.

— А с какой, по-вашему, скоростью бьётся сердце ежа?

— Ну, скажи, — и мисс Ласкин снова улыбнулась.

— Не так быстро, как у мыши. Всего-навсего триста ударов в минуту. Но всё равно вы ни за что бы не подумали, что у такого неторопливого существа так быстро бьётся сердце, ведь правда, мисс Ласкин?

— Конечно, не подумала бы, — подтвердила мисс Ласкин. — Ещё про кого-нибудь расскажи.

— А вот у лошади, — сказала Матильда, — оно жутко медленное. Всего сорок ударов в минуту.

«Эту девочку, — думала мисс Ласкин, — всё на свете интересует. Рядом с ней невозможно соскучиться. До чего же мне всё это нравится!»

В тот вечер они, как всегда, пару часов просидели на кухне вдвоём, беседуя между собой, а потом, в шесть примерно, Матильда сказала: «До завтра» — и отправилась восвояси домой, куда от Красного дома было рукой подать — всего-то минут восемь ходу. Дойдя до своих ворот, девочка увидела большой чёрный мерседес, припаркованный снаружи. Она почти не обратила внимания на этот мерседес. Мало ли какие чудные машины то и дело стоят под окнами у папы. Но, войдя в дом, она обнаружила невиданный хаос и кавардак. Мама с братцем бешено носились по комнатам и запихивали в чемоданы всё, что попадалось им на глаза.

— Да что тут у вас творится? — крикнула Матильда. — В чем дело, папа?

— Мы сматываем удочки, — ответил мистер Мухомор, не поднимая на неё глаз. — Через полчаса нам кровь из носу надо быть в аэропорту, так что собирайся давай, да поживей. Твой брат наверху, в полной готовности. Пошевеливайся, дочка! Мы улетаем.

— Улетаем? — крикнула Матильда. — Но куда?

— В Испанию, — был ответ. — Там климат получше, чем в этой паршивой стране.

— В Испанию?! — крикнула Матильда. — Но я не хочу в Испанию! Мне и здесь хорошо! И я люблю свою школу!

— Делай, что тебе велено, и не вякай, — отрезал отец. — И без тебя голова пухнет!

— Но, папочка… — начала Матильда.

— Умолкни! — завопил папаша. — Через полчаса мы трогаемся. Не хватало мне только из-за тебя на самолёт опоздать!

— Но мы надолго уезжаем, папа? — крикнула Матильда. — Скажи, когда мы вернёмся?

— Мы не вернёмся! — рявкнул отец. — И на этом точка! Отстань! Мне некогда!

Матильда от него отвернулась и вышла в открытую дверь. И припустила со всех ног. Она побежала прямо к дому мисс Ласкин и добралась туда меньше чем за четыре минуты. Она полетела по дорожке к крыльцу и тут увидела мисс Ласкин. Та стояла в садике, среди розовых кустов, и что-то делала ножницами. Мисс Ласкин услышала топоток Матильды по гравию и сразу распрямилась, отвернувшись от своих роз.

— Что? Что случилось? — крикнула она девочке. — Да что с тобой такое?

Матильда стояла перед ней, запыхавшись, вся красная.

— Они уезжают! — крикнула она. — Они все там с ума посходили, что ли, складывают чемоданы и улетают в Испанию! Через полчаса!

— Кто — они? — спросила мисс Ласкин тихо.

— Мама, папа и братец Майкл, и они говорят, что я тоже должна с ними ехать!

— То есть в отпуск? — спросила мисс Ласкин.

— Насовсем! — крикнула Матильда. — Папа сказал, мы никогда не вернёмся!

Несколько секунд мисс Ласкин стояла молча. Потом она сказала:

— Вообще говоря, я не очень удивлена.

— Значит, вы знали, что они уезжают? — прокричала Матильда. — Так почему же вы мне не сказали?

— Нет, детка, — сказала мисс Ласкин. — Вовсе я не знала, что они уезжают. И тем не менее твоя новость меня не очень удивляет.

— Почему? — крикнула Матильда. — Скажите, скажите мне, почему! — Она всё ещё тяжело дышала — от бега и от волнения.

— Потому что твой папа связался с жульнической шайкой. Да все в городке об этом знают. К нему, я догадываюсь, поступали ворованные машины со всей округи. Он был по этой части большой мастак.

Матильда застыла, вытаращив глаза, открыв рот.

А мисс Ласкин продолжала:

— Да, ему пригоняли ворованные машины, а он у себя в мастерской их очень ловко перекрашивал, менял номера и всё такое прочее. А теперь, очевидно, кто-то ему намекнул, что им заинтересовалась полиция, и он, как все ему подобные, бежит в Испанию, подальше от английских законов. Он, я не сомневаюсь, годами туда посылал свои деньги, и кругленькая сумма лежит себе там, дожидается, когда он приедет.

Они стояли на лужайке перед старым милым кирпичным домом под выцветшей черепичной крышей с высокими трубами, и мисс Ласкин всё ещё держала в руке садовые ножницы. Вечер был золотой и тёплый, где-то поблизости пел свою песню дрозд.

— Я не хочу с ними ехать! — крикнула вдруг Матильда. — Не хочу! Не хочу!

— Но тебе, к сожалению, придётся, — сказала мисс Ласкин.

— Я хочу жить здесь, с вами, — кричала Матильда. — Ну пожалуйста, ну можно я буду здесь с вами жить?

— Да я была бы просто счастлива, — сказала мисс Ласкин. — Но это, наверно, невозможно. Ты не можешь уйти от родителей только на том основании, что тебе так хочется. Они имеют право взять тебя с собой.

— А если они согласятся? — встрепенулась Матильда. — Если они скажут «да», тогда можно я останусь с вами? Тогда вы мне разрешите остаться с вами, здесь?

Мисс Ласкин сказала тихо:

— Да, это было бы чудесно.

— Ой, так ведь они же наверняка разрешат! — крикнула Матильда. — Честно! Они разрешат! Им плевать на меня с высокой горы!

— Не торопись, — сказала мисс Ласкин.

— Но нам надо торопиться! — кричала Матильда. — Они вот-вот трогаются! Пошли! — Она она схватила мисс Ласкин за руку. — Пошли со мной, ну пожалуйста, и мы у них спросим! Только надо спешить! Побежали!

В следующий миг они уже неслись по аллее, потом по дороге, и Матильда бежала впереди и тянула мисс Ласкин за руку, и они мчались со всех ног, быстро-быстро, по сельской дороге до самого дома, где жили Матильдины родители. Большой чёрный мерседес ещё стоял у ворот, но теперь все его дверцы и багажник были распахнуты настежь, а мистер и миссис Мухомор с сынком сновали вокруг, как муравьи, и совали, совали, совали в мерседес чемоданы, когда появились Матильда и мисс Ласкин, обе ужасно запыхавшиеся.

— Папочка! Мамочка! — крикнула Матильда, с трудом переводя дух. — Я не хочу с вами ехать! Я хочу остаться тут и жить у мисс Ласкин, а она говорит, что можно, но только если вы разрешите! Ну, пожалуйста! Ну, папочка, разреши мне! Мамочка, разреши!

Мистер Мухомор повернулся, глянул на мисс Ласкин.

— А-а, вы та самая учительша, которая как-то раз приходила со мной беседовать, э? — проговорил он и снова принялся запихивать чемоданы в багажник.

Миссис Мухомор вставила своё:

— Этот на заднее сиденье положим. Багажник забит.

Мисс Ласкин сказала:

— Я хотела бы взять Матильду к себе. Обещаю её любить и о ней заботиться, мистер Мухомор, и беру на себя все расходы. Она вам не будет стоить ни единого пенни. Это не я задумала. Это идея Матильды. Но я, конечно, никак не могу её взять к себе без вашего добровольного и безоговорочного согласия.

— Ну давай, Гарри, — бросила миссис Мухомор, закинув чемодан на заднее сиденье. — Не хочет — ну и не надо. Подумаешь. И нам забот меньше.

— Время поджимает, — пробормотал отец. — На самолёт бы не опоздать. Хочет остаться — пусть остаётся. Не имею претензий.

Матильда вспрыгнула прямо на руки к мисс Ласкин, и мисс Ласкин её обняла, а она обняла мисс Ласкин, а папа, мама и братец уже уселись в машину, и машина тронулась с места — только шины завизжали. В заднем стекле на прощанье мелькнула рука Майкла, а родители даже не оглянулись. Мисс Ласкин прижимала к себе маленькую девочку, и обе они, не говоря ни слова, смотрели вслед большому чёрному мерседесу, а он всё удалялся, удалялся и вот наконец скрылся за последним поворотом дороги и исчез вдали — навсегда.

Примечания

Маленькая читательница

Интересные люди эти папы и мамы. Собственного ребёнка, пусть он и самый отвратный зануда, какого вы только можете себе представить, они считают просто чудом природы.

Некоторые родители идут ещё дальше. Они так ослеплены обожанием, что ухитряются убедить себя, будто в их ребёночке заметны черты гениальности.

Ну и что, и подумаешь, и кому какой от этого вред. Так мир устроен. Но когда эти самые родители начинают рассказывать об изумительных качествах собственного противного отпрыска нам, вот тут уже самое время завопить: «Скорей несите тазик! Нас сейчас стошнит!»

Школьным учителям вечно приходится с кротостью выслушивать подобную чепуху от счастливых и гордых родителей — сущая пытка! — но уж они и отыгрываются, когда настаёт срок писать об итогах за четверть. Будь я, например, школьным учителем, я бы, конечно, стряпал самые сокрушительные, самые едкие отзывы об этих обожаемых детках. «Такого тупицы, как ваш сын Максимильян, — писал бы я, — ещё свет не видывал. Хочу надеяться, что у вас есть семейный бизнес, куда вы его и приткнёте по окончании школы, потому что ни на каком ином поприще, могу спорить на что угодно, работы ему не видать, как своих ушей». Или, будь я случайно в более лирическом настроении, я, наверно, высказался бы так: «Удивительно, но факт: слуховые органы у кузнечиков расположены по обе стороны от брюшка. Ваша дочь Ванесса, судя по тому, что она усвоила за истёкшую четверть, слуховыми органами вовсе не обладает». Я даже мог бы, ещё глубже зарывшись в естествознание, написать: «Периодическая цикада шесть лет томится личинкой в подземной тьме и только шесть дней после этого вольно порхает, наслаждаясь солнцем и воздухом. Ваш сын Уилфрид шесть лет протомился в нашей школе в виде личинки, а мы всё ждём не дождёмся, когда же он наконец примется вольно порхать». Какая нибудь особенно вредная девчонка меня, возможно, побудила бы сообщить: «Ваша дочь Фиона сверкает ледяной красотой, в точности как айсберг, но, в отличие от айсберга, у неё под блестящей поверхностью ровнёхонько ничего не таится». Думаю, я не без удовольствия строчил бы эти отчёты о поганцах из моего класса. Но хватит, проехали. Нам пора продолжать.

Иногда встречаются родители — ну, совершенно противоположного склада, эти вообще без всякого интереса относятся к собственным детям, и вот они-то, конечно, гораздо хуже, чем родители обожающие. Мистер и миссис Мухомор принадлежали как раз к числу таких родителей. У них было двое детей — сын Майкл и дочь Матильда, и на Матильду они смотрели буквально как на болячку. Уж такая болячка вещь: вам приходится покорно с нею жить и ждать, когда же наконец можно будет её сковырнуть и от неё избавиться. Мистер и миссис Мухомор просто мечтали о том времени, когда они наконец смогут избавиться от Матильды и отправить её, скажем, в соседний округ, а лучше бы и вообще куда подальше.

Очень плохо, конечно, если родители смотрят на обыкновенных детей так, будто те — болячки или мозоли, но гораздо, гораздо хуже, если ребёнок необыкновенный, то есть наделён исключительно нежной душой и на редкость одарённый. В Матильде сочетались оба эти качества, но особенно разительно она отличалась от всех прочих маленьких детей своими способностями. Она так быстро соображала, так всё схватывала на лету, что даже самые слабоумные родители, кажется, не могли бы этого не заметить. Но мистер и миссис Мухомор были до того бестолковы, до того поглощены своими дурацкими, никчёмными делишками, что ничего особенного в своей дочери не замечали. По правде говоря, я даже не уверен, что, вползи она в дом со сломанной ногой, они бы это заметили.

Майкл, брат Матильды, был мальчик как мальчик, самый обыкновенный, но сестра — сестра, как я уже сказал, была такая девочка, такая девочка, что даже не верится! В полтора года она прекрасно говорила и знала столько же слов, сколько и большинство взрослых. А родители, вместо того чтобы радоваться, восхищаться и нахваливать, обзывали её болтушкой, трещоткой, балаболкой и резко ей выговаривали в том смысле, что маленьких девочек должно быть видно, но не слышно.

В три года Матильда начала читать, разглядывая газеты и журналы, разбросанные по дому. В четыре года она уже бегло читала и, естественно, затосковала по книгам. Из них в просвещённом семействе выискалась одна, настольная книга миссис Мухомор — «О быстром и лёгком приготовлении пищи», и когда Матильда прочитала её от корки до корки и выучила наизусть все рецепты, то поняла, что ей бы хотелось чего-нибудь поинтересней.

— Папа, — попросила она как-то раз, — может, купишь мне книжку?

— Книжку? — удивился он. — Это ещё, спрашивается, зачем?

— Чтобы читать, папа.

— Да чем тебе телик не угодил? Слава тебе господи, телик у нас отличный, телик — грех жаловаться, двенадцатидюймовый экран, а ей книжку подавай! Совсем ты у нас избаловалась, дочка!

Почти каждый будний день Матильда оставалась дома одна. Брат (на пять лет её старше) уходил в школу. Папа отправлялся на работу, а мама — играть в бинго в Эйлсбери, за шесть километров от дома. Миссис Мухомор искренне, всей душой была предана бинго и играла в него пять дней на неделе. Так вот, когда папа отказался купить Матильде книжку, в тот же самый день, только попозже, она взяла и пошла, совсем одна, в местную публичную библиотеку. Матильда вошла, поздоровалась с библиотекаршей миссис Фелпс, назвала свои имя и фамилию. И спросила, можно ли тут посидеть и почитать какую-нибудь книжку. Миссис Фелпс слегка удивилась, что такая маленькая девочка явилась одна, без родителей, но тем не менее сказала, что, мол, милости просим, заходи и располагайся.

— А где тут, скажите, пожалуйста, детские книги? — спросила Матильда.

— Вон они, там, на нижних полках, — сказала миссис Фелпс. — Может, я помогу тебе выбрать, где картинок побольше?

— Нет, спасибо, — сказала Матильда. — Лучше я, наверное, сама поищу.

И с тех пор каждый день, после обеда, когда мама играла в бинго, Матильда шла в библиотеку. Библиотека была от дома всего в десяти минутах ходьбы, так что можно было целых два часа спокойно сидеть в уютном уголке и поглощать книгу за книгой. Покончив со всеми детскими книгами, какие стояли на полках, со всеми до единой, Матильда стала искать, что бы такого ещё почитать.

Миссис Фелпс две недели с изумлением наблюдала за Матильдой и теперь встала со своего места и направилась к ней.

— Тебе помочь, Матильда? — спросила она.

— Я вот думаю, что бы мне такого ещё почитать, — сказала Матильда. — Детские я все уже кончила.

— То есть ты все картинки пересмотрела?

— Картинки тоже, но и сами книжки прочитала.

Миссис Фелпс смотрела на Матильду с высоты своего роста, а Матильда снизу смотрела на неё.

— Некоторые никуда не годятся, по-моему, — сказала Матильда, — но есть и очень хорошие. Больше всего мне понравился «Таинственный сад». В нем столько тайн. Тайна комнаты за этой запертой дверью, тайна сада за высокой стеной.

Миссис Фелпс была ошарашена.

— Сколько, ты сказала, тебе лет, Матильда? — еле выговорила она.

— Четыре года и три месяца, — сказала Матильда.

Миссис Фелпс ещё больше изумилась, но, как женщина умная и тактичная, решила не показывать виду.

— Ну, и какую же книжку ты хотела бы теперь почитать? — спросила она.

И Матильда сказала:

— Хотелось бы какую-нибудь очень хорошую, какую взрослые читают. Знаменитую какую-нибудь. Только я же фамилий совсем никаких не знаю.

Миссис Фелпс долго стояла молча, окидывая взглядом стеллажи. На сей раз она и сама не знала, что лучше выбрать. Ну